Koyomimonogatari. Koyomi Stone. 001-003

[yako-kaede]

暦物語. こよみストーン
Перевод на русс.: ykKaede.
Источники:
перевод на англ.: Baka-Tsuki Project
оригинал на яп.: Raw-hunters

Календарные истории: Камень Коёми. [0.1]

001

В начале апреля, когда я только познакомился с Ханекавой Цубасой и оказался в одном классе с ней, если бы от меня потребовали рассказать о том, с какими чувствами я посещаю школу, с какими чувствами я хожу по дороге, ведущей к школе, я мог бы ответить только, что я на этот счёт никаких чувств не испытываю.
У меня не было каких-либо чувств, с которыми бы я шёл по этой дороге.
Про дорогу как про конкретный объект из бетона я даже не задумывался.
Просто дорога, которая ведёт в школу, не имела для меня конкретного смысла.
Разбуженный сёстрами, я надевал свою школьную форму, садился на велосипед и направлялся к престижной Частной Старшей Школе Наоэцу— на тот момент я провёл уже два года, повторяя эту рутинную процедуру, такую же как выполнение ежедневной домашней работы, но я ни разу не задумывался о том, есть ли в этом какой-то смысл или нет.
Или, скорее, я когда-то задумывался, но, поскольку это оказалась задача, совершенно не поддающаяся решению, я сдался и перестал ломать над ней голову давным-давно.
Но, собственно, большинство подростков в старших школах Японии такие же, ну или, по крайней мере, такими их принято представлять, потому я не думал, что являюсь в этом плане каким-то необычным – после завершения базового образования продолжать ходить в школу, строго говоря, совсем не обязательно, потому многие не могут вообразить себе даже самые абстрактные причины, не говоря уже о конкретных, зачем бы они стали подвергать себя дальнейшему обучению по своей собственной доброй воле. Большинство старшеклассников, вероятнее всего, делают это по принуждению.
В глазах небольшого меньшинства достойных учеников старшей школы, чьи ноги твёрдо стоят на земле, было само собой разумеющимся, что невнятный, как потустороннее видение, аутсайдер вроде меня будет вечно иметь отсутствующий вид, находясь в стенах школы.
Однако всё это не значит, что я был несчастлив.
Я бы не начал чувствовать себя несчастным только от того, что случайно задумался ненадолго о подобных вещах – в конце концов, если бы я не ходил в школу, всё равно не было ничего такого, чем бы я хотел заниматься, так же как и никаких занятий, на которые я был бы годен.
У меня не было ничего – и как раз потому, что у меня ничего не было…
Тот факт, что я был старшеклассником.
Место, называемое «школа».
Они были чем-то, что могло давать мне гарантию того, что я - всё ещё я.
И особенно это имело значение из-за того (если об этом вообще стоит упоминать), что произошло со мной на весенних каникулах перед последним годом обучения в старшей школе – те весенние каникулы стали для меня настоящим кошмаром.
Я заглянул в адскую бездну, и это почти заставило меня почувствовать себя так, словно я забыл, что значит быть обычным старшеклассником, или словно я больше никогда не смогу ходить в школу.
Это были весенние каникулы, которые заставили меня намного лучше, чем я бы того хотел, понять, что все эти расхожие фразы вроде «быть обыкновенным – это счастье» или «обычные дни – самые лучшие» были в конечном счёте правильными – и из-за всего этого непоколебимое наличие школы было чем-то, что спасло меня.
Но, не смотря на всё это, почему же в апреле я ездил в школу на своём велосипеде так, словно это само собой разумеется? Почему я приходил в школу так, словно это было какое-то чётко установленное правило, а потом – зачем я сидел на занятиях, а потом возвращался домой? Я спрашивал себя.
Это было странно.
Пережив тот кошмарный ад, я должен был бы ясно понять, насколько благословенна повседневность, и ценить отныне каждый новый обычный день. Но после возвращения из ада всё, что осталось - это всё тот же я.
Проглотив горячее, забываешь про его жар[1.1], вот так же и я забыл тот ад, как только беда миновала.
Но в любом случае, я решил посоветоваться с Ханекавой.
Я спросил у неё: неужели я такой деревянный, каменный, апатичный человек без чувств, что не способен ценить благословенность и замечательность своей повседневной жизни? – и когда я задал этот вопрос, она мне ответила следующим образом.
Со своей спокойной и сдержанной улыбкой, которая всегда заставляла меня чувствовать, будто она знает всё на свете, она мне сказала так:
- Ну, само собой, Арараги-кун: твоя повседневная жизнь это что-то, что просто «есть» естественным образом, а ты не можешь чувствовать «благословенность» и «замечательность» того, что «есть». Просто идти по дороге, которая есть у тебя под ногами – это естественно.


002

- А?! Камень?
- Да. Камень.
- Под словом «камень»… ты подразумеваешь что-то вроде тех, которые можно найти на улице? Или ты имеешь в виду… типа… драгоценность?
- Нет, совершенно невозможно, чтобы это была драгоценность, сам знаешь.
Даже если ты и говоришь, что это совершенно невозможно, я же ещё не совсем понял, о чём мы ведём разговор, так что откуда мне знать, что в данном случае возможно, а что нет.
Я бы даже сказал, что это совершенно непонятно.
Но это не значит, что я собирался оставаться непонимающим – ведь я не очень хорошо переношу состояние неупорядоченности. Так что я решил попытаться разобрать вещи одну за другой, по очереди. В конце концов, ведь именно так наводят порядок.
Сегодня было 11 апреля, и мы остались в классе после занятий – в аудитории в данный момент не было никого, кроме нас двоих, собравшихся обсуждать планы класса на школьный фестиваль, который должен был состояться на следующей неделе. Что же о том, почему мы с Ханекавой собрались вместе по этому поводу, то это из-за того, что я был замстаростой класса, а Ханекава – старостой. Ну, вообще-то, изначально предполагалось, что лидеры каждой группы (или другие представители) тоже примут участие, но у всех у них нашлись какие-то важные дела, которые они должны были или не должны были сделать, так что каждый из них, без исключения, не пришёл.
Наличие важных дел, вероятно, было полной ложью, но основная проблема, из-за которой участие в собрании оказалось таким немногочисленным, состояла в том, что они все чувствовали себя совершенно спокойно, рассуждая: «Всё будет более-менее в порядке, если мы оставим этот вопрос на Ханекаву» - что делало безупречность Ханекавы чем-то вроде преступления. Или даже тяжкого злодеяния.
Её безупречность позволяла ей легко не обращать внимание на обременительность людей вроде меня, так что она действительно не замечала, что из-за неё окружающие становятся избалованными, – но если говорить обо мне, то сложившаяся ситуация меня не расстроила, поскольку дала возможность пообщаться с Ханекавой в приватной обстановке.
Я не хочу сказать, что все оказались безразличными; в конце концов, Старшая Школа Наоэцу нацелена на подготовку учеников к поступлению в ВУЗы и совершенно точно практически все третьеклассники сейчас готовились к вступительными экзаменам. Из-за этого среди них царило напряжённое настроение, которое не очень-то подходило для школьного фестиваля, и эта опасная атмосфера была очень неуютной для такого двоечника как я.
Другими словами, гораздо больше, чем возможности остаться наедине с Ханекавой, я был рад тому, что избежал общества всех этих школьников со взвинченными нервами – а Ханекава, которая легко могла бы занять первое место в любых экзаменах в любое учебное заведение, даже если бы пошла сдавать их завтра без подготовки, была просто невосприимчива к этой всеобщей напряжённости.
Ну, если рассуждать с точки зрения невосприимчивости, то я, совершенно не интересующийся вступительными экзаменами в связи с тем, что даже перспективы окончания школы были для меня смутными, также не поддавался этому напряжению, так что, возможно, Ханекава и я были, на самом деле, двумя наилучшими кандидатурами для участия в этом собрании.
Но поскольку я был, кроме того, по натуре личностью, не склонной к чрезмерному усердию, я бы, вероятно, отправился домой, если бы у меня отыскалось какое-то важное дело там, но, к сожалению, у меня было полно свободного времени. У меня этого свободного времени было просто убийственно много. Так что, чем пререкаться с сёстрами дома, я решил, что провести время, общаясь с Ханекавой, будет, в некотором смысле, более живительно для меня.
И таким образом, во время нашего собрания…
Или, вероятно, мне следует сказать: во время разговора, который начался у нас после того, как мы закончили с исходной целью собрания…
- Камень, - сказала она.
Ханекава была тем, кто поднял эту тему.
- В общем, есть камень.
- … Ладно, и что с этим камнем?
Какой-то булыжник.
Или она имела в виду надгробие?
Не вела ли она речь к что-нибудь вроде того, что Арараги-куну следует сдохнуть?[2.1] – хотя, вроде бы, внезапному потоку критики в мой адрес взяться было неоткуда: до сих пор наше собрание протекало вполне успешно.
- Ну, насчет этого камня… знаешь?.. - сказала Ханекава.
По какой-то причине, она изъяснялась непривычно расплывчато – или, можно предположить, она не определилась, как ей описывать «это».
Она была неуверенна.
Она была не уверена в своих суждениях – или причина была совсем не в этом.
Просто было ещё рано решать, что «это», так же как было ещё не пора называть «это» как-либо, а потому она не решалась определиться.
Вот почему она – столь расплывчато – звала это камнем.
Такое складывалось впечатление.
- Ну, если бы я была вынуждена это как-то назвать, то, я думаю, «каменное изваяние»?
- Каменное изваяние?
- Нет, я на самом деле не думаю, что это каменное изваяние, в общем-то.
- …
- Вот почему я говорю, что это только в том случае, если я бы я была вынуждена это как-то называть. Хм… мда… Хи-хи, - продолжила Ханекава с улыбкой.
Это смотрелось очень мило, но выглядело так, будто она заставила себя это сделать ради того, чтобы свести всё к шутке. Я ни в коем случае не был против её стратегии, но успел уже заинтересоваться этим «камнем / каменным изваянием(?)».
- Эй, Ханекава. Так что там насчёт этого камня?
- А, да не важно. Это же не очень хорошо: спрашивать у других людей что-то, чего я сама не понимаю, так ведь?
- Это ты перемудрила!
Если не понимаешь что-то, так возьми и спроси у кого-нибудь.
Разве ты не знаешь поговорку: «Спросить – позор на один раз, не спросить – позор на всю жизнь»?[2.2] – хотя, конечно, не может быть, чтобы Ханекава не знала каких-то поговорок, которые известны мне.
- Но просто, ну, это ведь работа Ошино-сана собирать истории подобного рода, верно? Во всяком случае, я так думала.
- Какого рода истории?
- Городские легенды, страшные истории, уличные сплетни, - ответила Ханекава, словно отсчитывая на пальцах.
- Если это так, то, я думала, может быть, наши школьные «семь чудес» тоже относятся к этой категории.
- Семь чудес?.. Чего?!
- Нет-нет, это на самом деле не семь чудес. Просто, ну, это место, которое мы называем школой, может оказаться кладезем историй про привидения и других страшилок, может ведь? Вроде того, что раньше тут было кладбище, или что во время войны школу бомбили, что-то вот такое…
- Э? Про школу Наоэцу есть такие истории?
- Вообще-то нет.
Да что это такое.
Ладно, я сам ничего не знал об истории этой школы – хотя, если задуматься, то, что я ничего не знаю о школе, в которую хожу, это довольно серьёзное заявление. Но, в общем, я ходил в место, которое не очень хорошо знал, испытывая на этот счёт чувства, которые не очень хорошо понимал.
Причем так, словно это само собой разумеется.
С другой стороны – есть очень много вещей, которые я знаю не очень хорошо.
- Ха… Мне интересно, не может ли моя бездумность насчёт этой школы быть первым из её семи чудес…
- Ни в коем случае, потому что это совершенно не впечатляет, - сразила меня наповал Ханекава.
Это не прибавило мне радости.
Может быть, она не уловила шутку? – но не смотря на серьёзный характер, Ханекава не была человеком без чувства юмора, так что это означало, что моё высказывание просто не было смешным; этот вывод сделал меня менее нерадостным, зато более шокированным.
И, даже если не обращать внимания на эту часть, какой парень будет рад, если девушка скажет ему, что он не впечатляет?
- Это не тот уровень, который может претендовать на звание «бездумности», и, кроме того, было бы странно, чтобы чему-то подобному отдали первое место, так ведь? – она продолжила искать изъяны в моём предположении.
Нет, я не был сражён наповал, я, скорей, был отправлен на пытки.
Я ценил эту её манеру «Если я должна поправить кого-то, то мне следует делать это подробно и обстоятельно», но никогда не хотел, чтобы эта стрела была нацелена в меня.
Даже скорее, я был совершенно против подобного, или, во всяком случае, мне это не нравилось.
А, ладно, вместо «не нравилось» правильнее сказать: это заставило меня совершенно упасть духом.
- К тому же, постройки и прочее здесь довольно современное, так что совершенно ничего общего с теми школами, что были построены до войны.
Мне интересно, было ли в школьных буклетах что-нибудь насчёт того, сколько нашей школе лет. Если и было, то я не помню… Не говоря уже о том, что у меня, для начала, никогда даже не возникало интереса к подобным вещам.
- Ну, наверняка в какую-то школу дети ходили до этого, но конкретно Старшей Школе Наоэцу только 18 лет. В этом году у неё восемнадцатилетие. Наша ровесница.
- Ха… Это…
«Это старше, чем я думал», – вот что я собирался сказать, но, если принять во внимание, что мы с Ханекавой были того же возраста, тогда это действительно не так уж много.
Но действительно, вот что значит Ханекава.
В отличие от меня, она должным образом изучила историю и происхождение школы, в которой училась – возможно, ещё когда она заканчивала последний год базовой школы, во время вступительных экзаменов, она решила выяснить подробности о том, что из себя представляет школа, которую она собирается посещать.
Нет, вполне возможно, что даже до этого она уже была в курсе, эта информация была для неё просто одним из обыденных фактов – в любом случае, она была весьма неприятной ученицей средней школы.
- Хмм? Что?... О чём задумался?
- Ну, подумал, что ты что-то недоговариваешь.
- Аха-ха. Вполне может так казаться. Но на самом деле, у нашей школы не такая длинная история, чтобы в ней появились в том или ином виде семь чудес – поскольку у нас тут, судя по всему, не наблюдается никаких историй об ученике, погибшем из-за несчастного случая, или чего-нибудь вроде этого.
- У нас, судя по всему, не наблюдается…
Это.
Это очень,.. как бы так получше сформулировать… это ведь жизнь и смерть человека. Это не то, что ты станешь выяснять во время вступительных экзаменов; не то, что будет для тебя обыденным фактом.
С моей точки зрения, это была такая информация, которую невозможно получить, не занявшись целенаправленным распутыванием узлов прошлого этой школы.
- В любом случае, как бы это выразиться, кайдан[2.3] со всеми элементами типичного кайдана – это не тот вид историй, которые можно найти в Старшей Школе Наэцу. Я это хотела сказать.
- Хмм… ну, я тоже ничего такого особо не слышал.
В особенности с учётом того, что я с самого начала старался держаться подальше от слухов, циркулирующих в ученической среде.
Такая-то встречается с таким-то, или тот-то побил того-то – эти горячо обсуждаемые новости были тем, чем мне на самом деле совершенно не хотелось забивать себе голову.
Не то чтобы я хотел бросить вызов современному информационно-насыщенному обществу, я просто не хотел относиться к людям, хорошо осведомлённым о подобных вещах. Совершенно точно не хотел. Моей стратегией было вести жизнь, избавленную от новостей.
Хотя, с другой стороны, в итоге я закончил тем, что стал близко общаться с Ханекавой, которая «знает всё на свете», из чего следует заключить, что я не был достаточно последователен в реализации своей стратегии.
- Эм… А о чём мы, собственно, говорили? Наша беседа шла достаточно извилистыми путями, так что я потерял понимание темы…
- Э? Да ну, Арараги-кун, я ведь тебе уже говорила. Камень!
- Ну вот как раз этот самый «камень» я и не понимаю! Я хочу, чтобы ты объяснила всё нормально.
- Именно это я и делала, разве нет? – сказала Ханекава с невозмутимым выражением.
Хм, наверняка Ханекава намеревалась так сделать – и пыталась объяснить всё шаг за шагом, и я уверен, что, если бы её слушал кто угодно другой, то легко бы понял её объяснения.
Однако вынужден с прискорбием сообщить, что для меня всё это выглядело бессвязной болтовнёй. В диалоге тебе следует приводить свой уровень в соответствие с уровнем собеседника, Ханекава. Снисходить до уровня твоего собеседника, разумеется.
По крайней мере, скажи мне внятно: мы разговариваем о камне или о страшных историях?
- Мнм… Эм, видишь ли… - выслушав мои претензии, с озадаченным видом сказала Ханекава.
- Я думаю, что этот камень был основанием.
- ?
Основанием? В смысле, фундаментом? [2.4]

003

Речь была не о фундаменте.
Если бы дело касалось него, Ханекава бы просто использовала слово «фундамент» и наш разговор не был бы таким неестественным и не вёлся обходными путями.
Основанием – в смысле, основанием для появления мистической истории.
Кайдана о загадочном камне.
Вот о чём была речь.
Однако, не смотря на то, что она назвала это кайданом о камне, это вовсе не означало, что наш разговор как-то прояснился – как обычно, я всё ещё не понимал ничего.
Однако.
- А!..
Однако, вскоре после того, как мы заперли аудиторию и Ханекава вывела меня во внутренний двор Старшей Школы Наоэцу, наконец образовалось какое-то просветление.
Насчёт просветления, я имею в виду – у меня в голове, - не то, чтобы в действительности что-то поменялось.
Ситуация сама по себе оставалась неизменной как камень.
Ханекава повела меня во двор, не объясняя, зачем, так что я на какой-то момент озадачился, не собралась ли она отправить меня на помойку, которая находилась позади него, но нашей целью оказалась цветочная клумба посреди двора.
Нет.
Целью был камень посреди цветочной клумбы.
Который, будучи камнем, оставался неизменным и недвижимым.
- Понятно… Но, как бы… Я бы не назвал это ни «камень», ни «каменное изваяние»… Эм…
Теперь я мог совершенно ясно понять, почему Ханекава упорно придерживалась столь расплывчатых описаний: в находящейся посреди школьного двора цветочной клумбе (которую я бы даже назвал загадочной цветочной клумбой, поскольку понятия не имел, кто за ней ухаживает) стоял камень.
Камень.
С огромной натяжкой я мог бы, конечно, назвать это каменным изваянием – но такое определение Ханекава выдала только после того, как я стал клещами тянуть из неё ответ, так что оно было действительно вымученным, поскольку этот камень не был похож на «изваяние».
Просто лежащий там камень.
Сам по себе, это был всего-навсего камень – но, каким бы вымученным это ни было, я мог понять, откуда взялось определение его как «каменного изваяния».
Всё из-за того, что этот камень был сделан центром миниатюрного святилища, «хокоры»[3.1] – он был реликвией этого святилища, и перед ним даже присутствовали достойным образом совершённые подношения.
- …
Ну, сказать «достойным образом», возможно, было преувеличением. И то, как сделаны подношения, и то, как сконструировано само святилище – было неаккуратным до степени, довольно далёкой от достойного; прямо говоря, всё это было очень неумелым. Надлежащий порядок действий вряд ли соблюдался, в целом всё выглядело, как сделанное ребёнком, возможно даже, просто в процессе детской игры.
- У меня такое чувство, что это святилище развалится на куски от одного пинка.
- Пинать святилище, Арараги-кун, это ужасная идея.
На тебя обрушится божественная кара, сказала Ханекава.
Ну, тут она права. Из-за событий, произошедших во время весенних каникул, моя манера выражаться действительно может тяготеть к насилию.
Но, не взирая на то, получил бы я небесную кару или нет, и хотя святилище, построенное из палок и гвоздей, могло легко развалиться на части, если я ударю по нему, пинать его и правда было не самой хорошей идеей - из-за камня, которому в нем поклонялись.
Ведь вполне возможно, что я бы сломал об него себе пару костей.
Камень не был настолько большим, чтобы его можно было назвать валуном, но это не был и булыжник, который улетит с одного пинка.
Поскольку я не хожу везде с измерительной рулеткой, то не мог сделать точных замеров, но примерно он был размером с мяч для регби.
Очень бугристый мяч для регби – и, кстати говоря, местами грязный к тому же. С учётом размера, я мог прикинуть, что он достаточно тяжёлый, чтобы его не могла поднять девушка вроде Ханекавы – вполне возможно, что и парень типа меня не смог бы его поднять, но проверять мне не хотелось.
Я не хотел позорить себя перед Ханекавой.
Я был довольно тщеславным старшеклассником.
- Ханекава, так это тот камень, о котором ты говорила?
- Да, именно он.
- Хм…
Разговор прекратился после кивка Ханекавы. Но в данном случае, была моя очередь продолжать его, так какой вопрос будет лучше всего задать?
- Эти подношения – это ты их сделала, Ханекава?
- Разумеется, нет. Я не совершаю таких поступков, как принесение в школу конфет.
- Действительно…
Думаю, я завёл разговор не туда.
У нас вроде был контакт, но одновременно и не было.
Но, да, что касается конфет, помещённых на неумело сколоченный деревянный алтарь, даже если не рассуждать о том, стала бы Ханекава вообще приносить их в школу или нет, они в принципе ей не подходили.
На мой взгляд, она ела бы что-нибудь более изысканное – поскольку у Ханекавы была такая жизнь, которая, по-видимому, вызывала повышенную потребность в сахарах, то она не отказывала себе в сладком.
- Таким образом, возвращаясь к тому, что я говорила ранее… как я там сказала… Понимаешь, нам ведь действительно очень сильно помог Ошино-сан тогда, во время весенних каникул, правильно? Поэтому я всё раздумывала о том, есть ли у меня какой-то способ выразить ему свою благодарность…
- Твою благодарность…
Мда.
На самом деле, во время весенних каникул Ошино помогал не «нам», а только мне, и, собственно, за это он выставил мне персональный счёт (на сумму 5 миллионов йен[3.2]). Потому то, что Ханекава считала себя обязанной «выразить свою благодарность Ошино-сану», не имело под собой рационального основания, однако в этом отношении она была довольно нерациональной девушкой.
Если уж говорить об этом, то тем, кому следует размышлять над способами выразить свою благодарность, должен был быть только я, причём в адрес Ханекавы… Собственно, не то чтобы я раньше не думал об этом – в конце концов, именно из этих соображений я согласился занять непопулярную должность заместителя старосты класса… Стоит задуматься, не было ли то, что я оказался тут на школьном дворе, с самого начала результатом моего желания «что-нибудь сделать» для Ханекавы?
Этот ход мыслей заставил меня почувствовать какую-то пустоту внутри.
Не зная, что я погружён в подобные размышления – хотя вполне возможно, что ей было известно даже такое – Ханекава продолжила свои объяснения:
- Ну и вот, Ошино-сан ведь собирает истории о «кайи», о «странностях»[3.3], так ведь? Это занятие Ошино-сана… точнее, его работа, верно?
- Работа? Разве этот тип вообще чем-то занимается? Хотя сейчас, когда ты упомянула об этом, я припоминаю, что слышал от него что-то насчет собирания историй о «странностях» или что-то вроде того… Но если уж мы об этом заговорили, разве это не похоже скорее на хобби?
Я не мог себе представить, что он занимается чем-то вроде написания книги, чтобы потом представить её на научной конференции, или чем угодно ещё, требующим от него построения каких-то планов на будущее. Особенно в связи с тем, что у него не было постоянного места жительства и он вёл довольно нестабильное существование, жил одним днём.
- Собирание историй о «странностях» совершенно точно не приносит денег, так ведь? Оно же совершенно бесполезно для экономики.
- Работой называется не только зарабатывание денег, Арараги-кун.
- …
Это был серьёзный довод.
Разве старшеклассник сказал бы такое? – но, с другой стороны, это могло быть что-то, что она сказала как раз потому, что была старшеклассницей. Но даже в этом случае, я подумал: вот что значит Ханекава – ещё не начав работать сама, высказывает подобные мысли.
- Ну, возвращаясь к моей проблеме. Послушай. В общем, если в Старшей Школе Наоэцу есть семь чудес или ещё какие-то школьные кайданы, я подумывала, не рассказать ли ему о них. В качестве выражения моей благодарности.
- А это правда может… выразить твою благодарность? Я не хочу остужать твой пыл или что-то вроде того… но те "странности", которые собирает Ошино, они разве не более «традиционные»? Типа вампиров…
- Это очень ограниченный взгляд, считать школьные страшные истории «нетрадиционными». Между прочим, если рассматривать с точки зрения популярности, то школьные поверья будут элитой мира потустороннего. Не так уж много людей слышало про Керакера-Онну[3.4], но все знают про «Ханако-сан из туалета»[3.5], согласись?
- Ну… Если показатель «странности» зависит от её известности, тогда популярность действительно очень важная штука…
Похоже, в этом был какой-то культурный парадокс.
Если что-то становится слишком популярным, то может начать ассоциироваться с чем-то бессодержательным и затасканным… и начинает считаться совершенно заурядным.
- Именно за счёт широкой известности какие-то истории можно считать городскими легендами или местным фольклором … Но в этом-то и проблема, я думаю. В смысле… Если все и так об этом знают, то какой смысл распространяться об этом, или что-то вроде того.
- Но я не думаю, что Ошино-сан действительно нужно только что-то редкостное, понимаешь? Сплени, в конце концов, это тоже часть поп-культуры.
- Хм… Может быть и так, но я не знаю. Я не хочу преуменьшать глубину твоих чувств или что-то в этом роде, но если ты принесёшь ему «школьные страшилки», не посмеётся ли он над тобой?
- Ошино-сан не такой человек.
- …
Лично я думал, что он как раз «такой человек», но, оказывается, Ханекава полагала иначе.
- Нет, я не то имел в виду. Ну, главным образом, Ханекава, что я хотел сказать – это, что я не думаю, что Ошино-сану действительно нужны эти популярные «школьные страшилки», которые всем вокруг известны… Поскольку естественно, что каждый встречный будет о них знать, то, я так думаю, Ошино с ними тоже уже знаком, так ведь?
- Для меня это под сомнением. Разумеется, вполне возможно, что он их знает, но ведь «школьные страшные истории» имеют свои вариации от школы к школе, а после того, как ты стал взрослым, становится намного сложнее попасть в школу, не так ли? Таким образом, школьные кайданы – это то, что довольно сложно собирать взрослому вроде Ошино-сана. Вот что я думала…
- Сложно собирать…
А!
Так вот в чём дело! Старшекласснику вроде меня, для которого ходить в школу, своего рода, «норма», это поначалу не было очевидно, но ведь и правда: для постороннего, тем более для взрослого, школа - что-то вроде закрытой территории, на которую довольно трудно попасть.
И в особенности – для взрослого вроде Ошино… Взрослого без работы, которая была бы похожа на работу, без дома, который был бы похож на дом – вполне вероятно, что его бы сдали полиции, как только он сделал бы хоть шаг на территорию школы.
Вот почему, если бы он захотел изучить истории о «кайи» в школе, ему бы пришлось подслушивать разговоры учеников, которые её посещают, но это бы выглядело ещё подозрительней.
Ведь не планировалось никакой телевизионной передачи на эту тему, и если бы он заявил, что занимается официальным сбором информации, то ему бы, скорее всего, не поверили…
- Я понял. Так что, Ханекава, ты собиралась исследовать эти «школьные кайданы» и затем лично преподнести их ему.
- Формулировка, что я бы преподнесла их ему, звучит довольно грубо. Я бы сообщила ему о них. Но, в общем-то, как ты и сказал, Арараги-кун: Ошино-сану они могут быть на самом деле не нужны. Но даже если так, разве не хочется по крайней мере сделать всё, что есть возможность сделать?
- Мне нет. Я не сторонник активной жизненной позиции.
Чем стремится сделать всё, что я только могу сделать, я скорее предпочту не делать никаких дел, выполнения которых могу избежать. Таков мой основной жизненный принцип.
- Да уж, - вздохнула Ханекава.
- В общем, всё как я раньше сказала. Я попробовала собрать информацию, но не могу сказать, что эта Старшая Школа Наоэцу, в которую мы ходим, имеет богатое прошлое, так что ничего вроде историй о привидениях не успело сложиться – ах, я решила, что это будет промах.
Спокойно говорящая о «промахе» Ханекава.
Наверняка Ханекаве, которая «хочет сделать всё, что есть возможность сделать», пришлось испытать в жизни бесчисленное количество «промахов». Пожалуй, я думаю, что это отдаёт даже какой-то ересью: вот так испытывать «промахов» не меньше, чем «попаданий в десятку»[3.6], и при этом совершенно не падать духом.
Мне кажется, Ошино раньше что-то говорил об этом явлении – как он там выразился?
- Но, тем не менее, было кое-что, показавшееся мне интересным. Ну, скорее, не показавшееся интересным, а такое, которое по разным причинам мне очень хотелось считать интересным.
- ?.. И это вот этот камень? Так?... Вышеупомянутый камень, он же каменное изваяние?
Говоря это, я снова посмотрел на него.
Я не видел в нём ничего, кроме обычного камня – но, поскольку он был снабжён святилищем и подношениями, складывалось впечатление, что это было что-то вроде благодарности чудотоворному камню.
И вполне возможно было увидеть в нём изваяние, специально изготовленное именно в таком виде.
А, кстати говоря – что касается чудотворностей…Я не сказать чтоб специалист по ним, так что это может прозвучать достаточно глупо, но разве не ходят истории о «камнях силы», которые защищают того, кто носит их при себе?
Хотя «камни силы» и «места силы», и прочие истории подобного рода могут на самом деле быть другой разновидностью историй о «странностях».
- Хм… да. Именно так.
- Так, иными словами, среди различных вещей, которые ты рассмотрела, обнаружился вот этот загадочный камень посреди цветочной клумбы в этом дворике – но ты не смогла найти о нём никакую информацию, когда попыталась копнуть глубже?
В данный момент я пытался сформулировать описание ситуации, сложившейся к настоящему времени, у себя в голове. Поддержание порядка было моей сильной стороной, но я, ненавидевший, когда информация находится в хаотичной куче, к тому же имел склонность стремиться, чтобы имеющиеся у меня факты были простыми и понятными. Хоть и знал, что владение набором простых и понятных фактов совершенно не означает знания правды.
В противоположность мне, у Ханекавы способности обрабатывать информацию были лучше раз в десять – или, может быть даже, в тысячу, так что она вполне могла беседовать, полагая, что ситуация «уже ясна».
- Дело не в этом, - она с готовностью отмела моё предположение.
Это заставило меня задуматься, не может ли оказаться, что у неё в комнате обычно слегка беспорядок. С другой стороны, может быть, не только для Ханекавы, но и вообще многих гениев характерен некоторый бардак в комнатах.
Хотя это может быть только моим предрассудком…
- Прежде всего, о том, что здесь находится этот камень, я знала уже давно.
- Ты знаешь всё на свете, не так ли?
- Я не знаю всё на свете, я знаю только то, что я знаю, - немедленно ответила Ханекава.
- Но он не был таким раньше, - продолжила она.
- Он не был таким раньше?
- Во время моего первого года учёбы в этой школе – точнее, в то время, когда я только-только поступила сюда. Я тогда хотела немного ознакомиться с территорией школы…
- Зачем ты вообще делал что-то подобное?…
- Ну, я просто подумала, что неплохо было бы знать, что из себя представляет место, где придётся провести три следующих года. Можешь сказать, что мне было просто любопытно.
- Ну, вместо «любопытно»…
Вместо «любопытно» я бы сказал, что это скорее эксцентрично.
Это больше, чем просто поведение отличника – вероятно, Ханекава подробно изучила Старшую Школу Наоэцу во время вступительных экзаменов, и это была эксцентричность гения, которая превосходила всё, что я только мог вообразить.
Но в любом случае, сейчас было не время и не место обсуждать что-то подобное.
- Таким образом, примерно два года назад, во время твоего расследования… или, допустим, твоего ознакомления с территорией нашей школы, в этой клумбе не было никакого камня?
- Нет, нет. Послушай! Камень был здесь. Я почти споткнулась об него, так что очень хорошо запомнила.
- Споткнулась? Э?! Ты действительно спотыкаешься обо что-то?
- За кого ты меня принимаешь, Арараги-кун?!… - она посмотрела на меня рассерженно.
Очевидно.
Она действительно ненавидела считаться отличницей или кем-то вроде вундеркинда.
- Это вполне возможно для меня – почти споткнуться обо что-нибудь, знаешь ли.
- Вот оно как… Это сюрприз.
Ну, если задуматься, она ведь умудрилась споткнуться о такой камешек как я и упасть в море неприятностей во время весенних каникул, так что даже её нельзя назвать безупречной.
Однако, тот факт, что Ханекава сказала «почти», означает, что следует обратить внимание: в конечном итоге она всё-таки не споткнулась.
- В любом случае, если камень уже был здесь тогда, то никаких проблем нет, верно?
- Как я уже сказала, дело не в этом. Камень тут был, но святилища не было.
- ?
- Подношений тоже не было, так же как и алтаря.
Иными словами, кто-то должен был всё это сделать, сказала Ханекава.
- Некто… В течение этих двух лет, некто украсил этот камень - он же каменный объект, напоминающий изваяние; и, возможно, мы можем сказать, что ему начали поклоняться.
- …


==========================

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

0.1 Имя главного героя 暦 Koyomi буквально означает “Календарь”, 物語 [monogatari] повествование, сказание, легенда, история, рассказ
.
1.1 В оригинале: 喉元過ぎれば熱さを忘れるように… Nodomoto sugireba atsusa o wasureru yo:ni... – переведено максимально близко к оригиналу: не знаю схожего по образам русского выражения, к тому же упоминание горячего хорошо соотносится с «адом», а «горла» (ну или глотания) с вампиром, что как бы имеет смысл в свете событий упоминаемых весенних каникул.

2.1 В оригинале игра слов 石 [ishi] – камень и 意志 [ishi] – воля, стремление, далее главгерой, соответственно, предполагает, что собеседница собралась критиковать недостаток в нём силы духа / целеустремлённости.

2.2 В оригинале:
聞くは一時の恥、 聞かぬは一生の恥 [Kiku wa ichiji no haji, kikanu wa isshō no haji]
Я знаю очень похожую поговорку на русском, но она малоизвестная, так что оставить оригинал показалось мне ничуть не хуже

2.3 Кайдан –怪談 [kaidan] - крипи-стори, страшная история о нечисти и прочих пугающих явлениях, городской мистический фольклор.

2.4 В оригинале игра слов
石の怪談 [ishi no kaidan] – мистическая история о камне;
石の階段 [ishi no kaidan] – каменная лестница

3.1 Хокора - 祠 [hokora]- миниатюрное синтоистское святилище самой минималистичной конструкции, обычно в лесу, на окраинах полей, по сторонам дорог и т.п., посвящённое духу места, часто воздвигаемое возле или вокруг предмета поклонения (камня, источника и т.д.). См. En:Wiki-Hokora

3.2 По состоянию на ноябрь 2014 г. ¥ 5'000'000 примерно равны $ 42’500 или ? 34’000

3.3 Кайи, Странность.
В оригинале: 怪異 [kaii] – странный, удивительный, загадочный, причудливый; загадочное существо, чудовище.
Этим словом персонажи «…monogatari» пользуются как спец.термином, объединяющим для них как все виды потусторонних существ (демоны, оборотни, призраки и т.д.), так и аномальные места, проклятые предметы, паранормальные явления и прочее.
Вообще говоря, «кайи» в этой серии – это скорее даже не конкретные объекты, а «события», нарушающие привычное течение чьей-то жизни и противоречащие материалистическому представлению о мире и норме, которые «срабатывают» для определённого человека при совпадении некоторого набора условий, основным из которых является его собственное внутреннее состояние. С этой точки зрения «кайи» правильнее переводить не существительным – «странность», а хотя бы прилагательным – «странное», но это осложняет построение фраз. Или не переводить вовсе.

3.4 Керакера-Онна – Хихикающая Женщина. Японская нечисть. См. Керакера-Онна

3.5 Ханако-сан из туалета – японская нечисть, крайне популярный персонаж школьного фольклора. См. Ру.Вики-Туалетная Ханако-сан

3.6 В оригинале: 空振 [karaburi] и 大ヒット [dai hitto], если кому-то интересно.


Окончание: 004-006

@темы: чужое, Bakemonogatari, перевод, Япония, нефиг делать, перевод с японского, перевод на русский, мое, перевод с английского, лингвистический ламер